— Вот так. Рана скоро заживет, — она посмотрела на Пьера. — В мире было бы меньше бед, если бы так поступали со всеми мужчинами.

— И меньше детей, — добавил Пьер, слабо хихикнув.

— Верно, — задумчиво кивнула Бастин.

Несмотря на работу, несмотря на раздражительность Бастин, ее тревожные предчувствия, Маргерит и Пьер были счастливы. Их души словно воссоединились, а тела притягивались, как разные полюса магнита. Все чаще посещаемые уголки острова становились сценой их любви: пляж возле рыбной ловушки, трава возле пресного источника, где они собирали горох и ловили угрей, склоны дюн, поросшие высокой травой, голубое озеро, в котором они купались, а потом вдруг сливались в экстазе. Ночью, лежа прижавшись друг к другу, они стеснялись Бастин, но днем весь остров был в их распоряжении, потому что Бастин никогда не отходила далеко от хижины Проходя мимо мест любовных встреч, Маргерит снова и снова вспоминала голубое небо за темной головой Пьера, чувствовала тепло солнца на своих бедрах, песок под спиной и тяжесть тела Пьера. Приятный озноб будоражил ее тело, и она оборачивалась в поисках Пьера.

ГЛАВА 46

Неуклюжий бык! Неуклюжий, тупой бык! Ты сделал это, Франсуа. Твои большие руки не помогут тебе на этот раз, да и мой ум тоже! Ты сам уничтожил себя, Франсуа!»

Гневный голос Элен терзал его уши, пока он не вскипел от ярости и не ударил коленом в теплую плоть, прижавшуюся к нему. Шлюха Лизет вскрикнула от боли, скользнула на пол и забилась в угол каюты, откуда смотрела на него удивленными и испуганными глазами.

Роберваль отвернулся и уставился невидящим взглядом в стену каюты. Рана на его груди саднила, но он не обращал на нее никакого внимания. Его прищуренные глаза бегали по сторонам, как у испуганного, загнанного в угол животного, ищущего лазейку, чтобы убежать.

Перед его взором вставали Элен и Турнон, он слышал их голоса, злорадствующие над его провалом, он даже чувствовал их запахи. Из этих двоих Роберваль больше всего боялся своей жены, которая никогда не оставит его в покое.

« Я бы не позволила тебе сделать это. Дурак! Ты все испортил! Твоя племянница на пустынном острове! Фи! Весь мир отвернется от такого монстра, как ты!»

Ярость Турнона тоже будет невероятной, но с ней можно справиться. Как бы то ни было, Турнона тоже предали.

Если бы он убил Сен-Жана, или вернее Шабо, которым тот оказался, повесив его на мачте как насильника своей племянницы, кто бы его обвинил в этом? Потом он смог бы подчинить себе Маргерит… раньше она всегда была ему послушна. От ребенка… если эта сучка, бретонская няня, не лгала ему… легко можно было бы избавиться… Маргарет не могла быть давно беременна, судя по ее узкой талии и девственным грудям… тогда ничто не было бы потеряно, кроме чести Турнона; к тому же было бы очевидно, что вице-король сделал все возможное, чтобы спасти племянницу.

— Я действовал неразумно, — пробормотал Роберваль. — Я слишком поторопился!

Хотя никто на корабле не знал о тайном обручении — Роберваль лично обыскал вещи Пьера и уничтожил брачное свидетельство; хотя было трудно поверить в то, что Сен-Жан был любовником и обольстителем племянницы вице-короля — Роберваль должен был позаботиться о том, чтобы ни у кого не возникло подозрений в правдивости его слов. Бомон с большой неохотой появлялся перед вице-королем и выслушивал его приказы, не снимая руку с эфеса шпаги, словно собираясь вонзить ее в горло вице-короля. Среди команды и пассажиров царило тягостное молчание, и где бы ни появлялся Роберваль, он чувствовал за спиной тяжелые взгляды и брань. Когда он встретится с Турноном и генералом Картье, они будут плохими свидетелями.

Только шлюха Лизет, покорно переносящая тычки и побои Роберваля, и рулевой Альфонс уважали его, хотя он и не проявил себя с лучшей стороны по отношению к ним. Роберваль знал, что судьба Альфонса была связана с его собственной. Рулевой давно завидовал Картье как первооткрывателю и герою и, так же как и Роберваль, он жаждал падения Картье. Да, он мог доверять Альфонсу. Жадность и зависть объединяли их.

Он осторожно повернулся на бок и приказал:

— Скажи мэтру Альфонсу, чтобы он пришел ко мне.

Лизет выскочила из каюты, как мошенник, ожидающий удара хлыста, или как кошка, убегающая от пинка.

Внешне низкорослый рулевой был полной противоположностью Робервалю. Кожа Альфонса была розовой и нежной, и он ревностно оберегал ее, таская на голове широкополую шляпу со свисающей на шею вуалью, а волосы росли курчавыми и жирными. Он был веселым и разговорчивым человеком, у которого для каждого случая найдется анекдот. Но он был полон ожиданием того счастливого дня, когда его вознесут как Картье, и он сможет всем продемонстрировать свое очарование. Тайный мужеложец давно приучился скрывать свои наклонности. Его карьера во многом напоминала карьеру Картье. Соленый воздух Бискайского залива будоражил его ноздри с самого детства, и он впервые отправился в плавание, когда ему было десять лет. Он изучал навигацию и картографию, а когда ему было семнадцать, он стал хозяином и рулевым своего собственного судна. Корсар, он возвращался с богатой добычей в свой родной Сентонж и стал бы национальным героем, если бы не слава Картье. Несмотря на свою немного женственную внешность, он был бесстрашным и безрассудным человеком.

— День добрый, — весело сказал он, глядя на Роберваля, чуть склонив голову на бок. — Как себя чувствуете?

Губы Роберваля искривились, а лицо перекосилось, словно он проглотил кислую айву.

— Как далеко мы от земли? — спросил он слабым голосом.

Альфонс пожал плечами и сел на стул, чтобы видеть лицо вице-короля.

— Какую землю вы имеете в виду? Кап-Бретон? Терр-Нев? Или, может быть, остров Демонов?

— Язвишь? — рявкнул Роберваль. Не был ли Альфонс одним из тех, кто слишком много говорит?

— Мы дрейфуем, монсеньер, ожидая вашего приказа. Может быть, нам стоит отправиться к Терр-Нев, где мы можем встретить наши корабли?

Роберваль устало закатил глаза. Именно эта проблема не давало ему покоя. Какой вопрос решить первым? Как выполнить задуманное? Начатую ложь невозможно остановить.

— Или, может быть, монсеньер предпочитает не присоединяться к остальным кораблям? — робко спросил Альфонс.

Роберваль открыл глаза, чтобы посмотреть на рулевого, потом перевел взгляд на скорчившуюся в углу фигуру шлюхи в розовом бархатном платье.

— Убирайся! — приказал он. Она слепо посмотрела на него, не уверенная, что это относится к ней. — Вон!

Лизет молча вышла, тихо закрыв за собой дверь.

— А что, если мы не встретим их, да и Картье с Турноном тоже? — хрипло спросил Роберваль, оставив понимание смысла этого вопроса этим проницательно поблескивающим серым глазам, которые с симпатией смотрели на него.

— В таком бурном и негостеприимном море встречи очень затруднительны, если принять во внимание различные ветра, которые могут отнести один корабль на юг, а другой — на север. И вопросы, кажущиеся важными в данный момент, теряют свою важность по прошествии нескольких месяцев и даже лет, когда кто-то сталкивается с причудами стихий. Кто вспомнит на следующий год, когда вы встретитесь с Картье или с остальными кораблями, о песчаном острове или даже о вашей племяннице, чье поведение было таким непредсказуемым?

Роберваль поднял руки и пригладил волосы, морщась от боли. Этот парень не так прост. Отвечает вопросом на вопрос. Почему бы ему не рассказать, что у него на уме?

— Что ты имеешь в виду, говоря, что я на следующий год приплыву к Картье? Откуда?

— Из Франции. Откуда еще? Когда нас отнесло штормами так далеко к югу, практически невозможно плыть на север в это время года. Поэтому мы вернемся, чтобы дождаться весны. Это вполне естественно.

Роберваль задумался. Это было первое, что пришло ему на ум, но такой выход был нежелательным.

— Вернуться во Францию с грузом, колонистами и припасами, которые ждет Картье? Даже с амуницией! И что, по-вашему, скажут обо мне люди… о нас… — он вовлекал с собой Альфонса, чтобы обеспечить собственную безопасность и свою уверенность в нем. — … Когда мы вернемся на родину и дадим повод для оскорбительных разговоров? Ответь мне! — он сел, так велико было в нем желание услышать ответ Альфонса.